Примчался, как сивка бурка и плевать, что за этим  выражением стоит куда больше, чем было представлено в человеческом сознании. Точно так же, как и не подходило – мой брат был волком. Все чаще ловлю себя на мысли что тотемное животное не сильно ему и подходит, уж лучше гиена – хотя бы не вводит в заблуждение. А тут – картина в стиле символизма: Чернобог и Волк. Две разные сущности. Первый одиночка по своей натуре, подлый, эгоист, предатель, лжец, ловелас. Второй – обитающий в стае, верный семьянин. До сих пор в голове не укладывается. Кажется, нам нужно было поменяться тотемами – он больше похож на кота гуляющего сам по себе, нежели я. Так я думал несколькими часами ранее, пока случайно не увидел, что родной брат, оказывается, умеет играть в команде, вот только в качестве перебежчика. Во время разгара матча, переметнулся в команду более сильных игроков. Кажется это уже слишком. Вправлять мозги ему хоть кто-то должен, пока эта весть не долетела до славных ушей Сварога, вот тогда Кощею и несдобровать. И почему он меня не слушает, сомневаюсь, конечно, что мои разговоры приведут к хорошему результату, но попробовать стоило.   Сейчас же, когда он разъяренный стоял напротив меня, я невольно задумался над целесообразностью всей этой задумки. Чернобог в спокойном состоянии умом не блещет, то, что говорить, когда он на пике эмоций. Вот назло же сделает. Подхожу, протягиваю ему удачно захваченную куртку. – Я, конечно, понимаю что ты бог зла, мести и далее за списком. Но мне спокойнее будет если ты не станешь разносчиком инфекции. Отворачиваюсь, стараясь выкроить себе парочку лишних минут, чтобы лучше спланировать нужный вариант развития событий. Начиная от первых слов и просчитывая возможные реакции. Благо Кощея я знал достаточно долго, с рождения практически. Предлагаю войти  в дом,  все же было правильным выбрать нейтральную территорию для подобных действий. Скидываю с себя пальто, сажусь около камина, разводя огонь. Зная, что тот уж точно не будет против. Пожалуй, единственный источник света который был приемлем моему брату - пламя. В свою очередь я тоже был в восторге от игры теней отбрасываемых танцем языков огня.  Разговор предстоял быть длинным, нужно было хоть с чего-то начать, понимая, что он не сулил ничего хорошего. – Присаживайся, брат. Взглядом указываю в сторону стоящих кресел. Как же его распирает любопытство, оно злит его – на лице написано. Я не стану спешить, лишь по его прихоти, все пройдет именно так как я  запланировал. Наливаю коньяк, протягивая ему стакан, тут же отворачиваясь усаживаюсь в кресло, дожидаясь пока он последует моему примеру. Иначе, больше не услышит от меня ни слова.

Чует что-то неладное. Вот оно хвалебное предчувствие волков. Меня всегда поражала его проницательность, ему всегда удавалась меня читать, словно раскрытую книгу, понимать с полуслова, полужеста.  Быть может львиную долю во всем играла родственная, я бы даже сказал «братская» связь. Вместе с самого зачатия, всегда неразлучны, так было. Сейчас бы я не применял даже эпитет в значении «семья». Слишком чужими мы стали. Мне не устраивал подобный расклад и я предпринял не одну попытку чтобы как-то возродить его доверие, но все оказалось безрезультатно. Во многом я был не прав, допуская раз за разом глупые делитанские ошибки, задвигая братские узы на новую полку еще дальше. Должно быть она уже покрылась не только вековой пылью, но и плесенью и паутиной заодно. Люди говорят что близнецы либо станут друзьями на всю жизнь либо врагами что любая вражда покажется обычным дележом лопаточки в песочнице жизни. По первому пункту мы пролетели, чуть ли не дальше чем фанера над Парижем. Второй, я даже не знаю каким словом это описать. Соперничество было изначально заложено природой, которая очень удачно посмеялась сделав одного близнеца – олицетворением всего светлого, другого – настоящим мракобесием. Затем еще ряд событий, которые отдалили друг от друга. Но назвать его врагом, для меня это слишком ярко выраженное определение, едва ли наши отношения можно было отнести к нему.  Как же ему неприятно находится тут,  так и не терпится убраться побыстрее, не честно брат, не честно. И в кого он такой нетерпеливый? Улыбаюсь доброжелательно, отпивая вновь из своего стакана, неустанно протягиваю паузу, наблюдая за тем как сужаются то расширяются зрачки того.  Забавное зрелище, но да ладно. – Да, я снова буду тебя поучать. Уж лучше я, чем это сделает Сварог. Меня ты хотя бы час вытерпеть можешь. – нахмурившись продолжаю. – ты переметнулся к Египтянам? Я видел тебя в компании с твоим закадычным дружком, как давно ты сливаешь им информацию? Решил в перебежчиков поиграть? Если честно, ответ меня интересовал меня меньше всего Забраться в его голову, понять о чем он думает, чем руководствуется, что чувствует – вот основная и пожалуй главная задача на повестке дня. Щурюсь, стараясь высмотреть на его лице хоть какое-то проявление эмоций, пускай гнев, злость – хоть что-то. Я искал подтверждение своих  догадок, а быть может, старался найти оправдание и доказательство собственной ошибки. Все же, несмотря на все пережитое, я продолжаю видеть в нем тот грамм хорошего, что еще теплиться в его прогнившей душе. Не скажу, что мне нравилось быть палачом собственного близнеца, но это была моей прямой обязанностью, данной мне от рождения, по праву кровного родства. Я хотел так же понимать его как и этот злополучный египтянин, к которому, я испытываю зависть. Ее самую. Все же он может похвастаться тем, чего мне уже вряд ли удастся достичь. – Я не прав? Или ты поражен, что твою конспирацию раскрыли?

Пожалуй, единственное, что он умеет делать настолько гениально так это оскорбляться. Не будь он богом вселенского зла, я бы заподозрил неладное, судя по тому, какой была ранимой натура младшего близнеца. Столько пафоса, брызги из глаз, пар из ушей, я мог бы смотреть на это вечно. Взбунтовавшийся ребенок, раскидывающий свои игрушки лишь потому что папа сказал «нет», на очередную просьбу купить новую машинку, потому что вчерашнюю он уже сломал. Так забавно, Чернобог никогда не повзрослеет и я вместе с ним. Вот он исток нашей слепой вражды. Вечно делим какие-то игрушки, только те -  стали более весомыми фигурами на шахматной доске жизни. Его мимика восхитительна, я всегда признавал за ним особый актерский талант, не будь он богом – без работы не остался бы, да и любовь фанаток была бы обеспечена. Даже вспомнился тот случай, когда Кощея остановила какая-то девица и попросила дать ей автограф, это после выяснилось что он уж до жути оказался похожим на актера Джозефа Моргана, сыгравшего в каком-то сопливом фильме про вампиров. Я даже после этого случая нашел этот фильм, как я смеялся, Чернобогу он бы уж точно понравился, особенно вражда между братьями. Такое ощущение, что сценарист просто подсмотрел за нами, правда минимализировав конфликты и показав слабую версию наших разборок. Вариант был неплох, даже несмотря на всю тираду глупых речей, порой light-версия моего брата меня начинала забавлять. Я уже невольно начинал подумывать быть может мне создать собственный сценарий, описав жизни и разборки богов – вот же актуальная вещь. Откидываюсь на спинку кресла, следя за гаммой эмоций заигравшей на его лице, столько полутонов в тембре голоса. Я даже невольно почувствовал себя виноватым, собственно, как оказалось я таким и являлся. Мое лицо изменилось, когда он проговорил свои последние слова, хотя с виду это было вряд ли заметно. Ставя стакан на журнальный столик, я отвожу взгляд, встаю и взяв кочергу, осаживаю пепел, тут же закидывая новый источник горения – бревна. Он же прекрасно осведомлен что на моей территории и покинуть ее быстро не получится, даже если желание этого начнет припекать. Мне незачем спешить, я продолжаю заниматься камином, отвлекшись лишь тогда,  когда пламя вновь выровняло свои языки, начиная уже новый танец. Палено затрещало, тепло и уют хозяйского дома был поддержан, теперь можно  было и возвращаться к разговору. – Далеко собрался? Или ты решил что можешь заканчивать разговор тогда, когда тебе это вздумается? –я   не был нацелен на шутки, настигаю его  прежде чем тот достигнет моей двери (стоило сделать поправочку на то, что я оградил дом он телепортации, вернее сгенерироваться в него можно было, но вот обратно, только пешком). – Если ты, как утверждаешь,  не связан  со всем этим, тогда что ты забыл в дуате, или как там его именуют египтяне? Ты слишком связан с врагами, даже если не помогаешь им, это чревато.

Отредактировано Belobog (27.11.13 11:06)

Как же он осточертел мне. Считает что ему дозволенно абсолютно все. Всегда строит из себя жертву. Вокруг все виноваты, все заисключением этого самодовольного ублюдка. До сих пор не понимаю, зачем я пытаюсь его образумить,  в действительности жизнь ни меня, ни его ничему не учит. Зачем вообще записался в добровольные ряды нянек темного существа. Эта ответственность – непосильная ноша, та плата, которую я вынужден платить за то, что называю его братом. Неоспоримое право от рождения.  Даже сейчас наблюдая за плевками оскорблений в мой адрес, я все еще стараюсь увидеть в нем что-то от того Чернобога которого я знал в детстве. Как же наивно с моей стороны продолжать отстаивать свои убеждение, было бы намного проще если бы я опустил руки. Пожал плечами и с толикой досады озвучил вердикт «Я сделал все что мог, но его уже не спасти». Я не давал клятву Гиппократа, я не выстраивал ложных представлений, не давал пустых обещаний, тогда почему я не могу позволить себе отпустить. Почувствовать свободу. Я светлый бог, олицетворение добра и мне по канону, как бы сказали в старину на Руси «Не положено, Царь-Батюшка». Хватаюсь за соломинку, - Брат, я не хотел. Прости, если оскорбил тебя. – неловкий момент, признание собственной неправоты, да если это исправит ситуацию я готов сотню, нет – тысячу раз извинится. Не исправит. Едкий взгляд, который не сложно узнать среди прочих не менее содержательных жестов из арсенала Кощея. Он всегда ждал подвох, всегда находясь на стороже, опасаясь подставить спину. И в этом есть и моя вина, так как же объяснить. Все попытки заканчиваются одинаково – неудача за неудачей. Дни становятся настолько банальными, что тошнотворно от невозможности избавиться от камня, висящего на шее. – Да, меня сжигает ревность, доволен? Я твой родной брат, а все что я имею  - это железобетонная стенка, возросшая между нами. Мне не перепрыгнуть, не перелезть, не сделать подкоп. Ты даже не слышишь меня, так что я буду использовать любую возможность, чтобы цитирую «нести неведомую ересь». Встаю с кресла, беря бутылку с журнального столика и выливаю содержимое в огонь, наблюдая за тем как вздымается пламя, охватывая своими языками железную решетку камина. Его искры перекидываются на ковер, тот вспыхивает, но был вовремя затушенным, предотвращая любые попытки огня  вырваться за пределы его темницы.  Нет желания поворачиваться, да и зачем собственно? Увидеть гримасы  ехидства на лице Чернобога, слушать я   и так могу, да и достаточно его знаю, чтобы воображение само дорисовало красочные образы его реакции. Хочет – пусть выметается, главное я уже узнал, остальное было неважно. Затея не провалилась и на том спасибо. Фенита ля комедия, аплодисменты, спектакль окончен. – Ты все сказал? Тогда можешь быть свободен. – сухой, деловой тон. Щелчок и входная дверь открывается сама по себе.