Это было так нелепо, наблюдать за тем, как смертные радуются ее скорому уходу. Как счастливы они проводить прочь, на долгие месяцы, злую и нехорошую зиму. Почему они так ее не любят? Богиня зимы, богиня смерти кричат люди, безжалостно "убивая" ее каждый год. Она вообще не любит подношений, а они приносят Моране жертву, в роли которой выступает она же. Наивные, они искренне считали, что богиню смерти может задобрить лишь смерть и кому, если ни ей, знать, что это такое. Мара фыркнула и выжидающе посмотрела на худого и изможденного мужчину, стоявшего недалеко от ее снежного трона. Он кутался в свой изношенный тулуп и потирал озябшие пальцы, то и дело, поднося их к лицу, стараясь согреть дыханием. Несмотря на всеобщее ликование за пределами ее временного дворца, сооруженного в честь великого праздника, холод был поистине ужасный, что не могло не радовать Мару. Впрочем, внутри было еще злее.
- Пойди, прогуляйся, Трофим. Погреешься и заодно проверишь, как там у них дела. - Морана вздохнула и перевела взгляд на бескрайнее серое небо, затянутое снежными тучами. Она отнюдь не была жестокой и порой искренне соболезновала смертным, вынужденным терпеть на себе холод ее зим и ветров. И тем, кто с абсолютной верой и почитанием относился к Моране, она даже сочувствовала и всячески помогала. - Не хочу, чтобы и тут кто-то что-то испортил. - Разумеется, Мара не посещала каждый из обрядов, происходивший в этот час в ее честь, она выбирала лишь несколько, которые отчего-то хотелось удостоить своим личным присутствием.
В отличие от многих других, скрупулезностью Морана никогда не страдала и могла забывать какие-нибудь действительно важные вещи. В ее голове роилось множество мыслей и мимолетных воспоминаний, она способна была запоминать массу всяких мелочей, но абсолютно без следов пропадали из ее памяти даты, времена и часы, которые подразумевали за собой истинно весомые события, как то встречи с богами весны. Сегодня был один из тех чудесных дней, когда ей предстояло пережить очередное сожжение ее темного образа и по праву уступить свое место в круговороте жизненного цикла природы другим божествам. После проведения обрядов, происходивших в этот день по всей Руси, богиня зимы оставляла землю и уходила в свой холодный и мрачный дворец, обитель ее супруга, который покидала теперь не так часто, лишь за тем, чтобы укоротить нить жизни очередного существа. Прелестно это все, разговоры о волшебных нитях. В реальности все куда более прозаично и менее красиво. Для них это боль, как и для самой Мораны, порой ощущающую на себе весь ужас их участи.
- Ну почему так долго?.. - Встала и под ногами послышался скрип свежего снега, последнего в этом году. До ее ушей доносился веселый и задорный смех людей, возводивших сооружения для костра, на который они водрузили соломенное чучело, которое отчего-то считали похожим на Морану. Вот уж чего богиня не понимала, так это их непоколебимой уверенности, что богиня зимы это жуткая старуха в каких-то лохмотьях. Она мельком взглянула в свое отражение на ледяной водной глади зимней реки, проходя мимо и направляясь вслед за отосланным ею несколькими минутами ранее мужчиной. В этом году, как никогда, ее тянуло самолично взглянуть на едкое обжигающее пламя костра, поглощающее ее и сжигающее дотла. - Что?
Удивленно вскинула бровь и окинула взглядом толпу, отчего-то направляющуюся к реке, Морана на секунду отступила назад. Не слышно было веселья, не чувствовала она аромата горячих дров, даривших такое ненавистное ей тепло, лишь ропот толпы и внезапно, очень звучные голоса. От нее до стекающегося к реке народа было еще очень большое расстояние, и она не могла понять, что забыли эти глупцы в другой стороне от жертвенного костра. Они отнимали у нее время.
- Это что еще за шут? - Презрительно протянула богиня, в секунду оказавшись в толпе, рядом с Трофимом, не менее обескураженным происходящим. Он промямлил что-то невнятное, но Мара более не слушала его, все внимание ее было приковано к мужчине, отчего-то принявшимся целовать ее чучело. Да кто он такой чтобы трогать ее куклу? Кто он такой, чтобы портить ее праздник? И кто он, в конце-то концов такой, что так бесцеремонно врываться на ее территория?! Это настолько возмутило богиню смерти, что та чуть было не залепила ему снежным комом, но вовремя одернула себя, вспомнив о ни в чем невиновных людях.
- Ну что же, давай сбежим, о мой герой! - Ее голубые глаза сверкнули в сумерках, и она оказалась рядом с мужчиной и какой-то девицей, подоспевшей к нему. - Убирайся. - Обронила Мара, обращаясь к девушке. - В чем же дело, герой, ты не рад меня видеть? Неужели в действительности я так ужасна. - Она усмехнулась и выжидающе посмотрела на глупца, решившего испортить ей день. - Как смеешь ты нарушать обряд, тревожить мой покой и пугать людей? Верни ее туда, откуда взял. - Холодным, не терпящим возражений, тоном произнесла Морана, взглядом показывая на чучело. - Немедленно.

Ропот толпы резанул слух и Морана поморщилась. Она не любила привлекать внимания к своей персоне и являться смертным, тем более такому их количеству. Богиня зимы была не самым светлым персонажем пантеона и для людей играла важную, но весьма устрашающую роль. Хозяйка нитей жизни и повелительница снежных бурь, не в ее это стиле маячить на глазах десятков смертных, без особо важной на то причины. Но наглый мужик, столь бесцеремонно вторгшийся в проведение ее ритуала, просто вывел богиню смерти из себя. Мара просто выпалила то, о чем подумала и как следствие не только открыла себя перед народом, но еще и, кажется, больше раззадорила этого ненормального. И чем дольше она вынуждена была находиться рядом с ним, тем сильнее их "общение" заставляло ее убедиться о том, что с головой у него не все в порядке. Несколько минут. Всего несколько несчастных минут, а она уже готова лично придушить, только бы он умолк и прекратил портить ее вечер своей болтовней.
- Ох, мужчины... - Снисходительно протянула Морана, с безразличным лицом наблюдая за действиями незнакомца. - Вы всерьез считаете, что кому-то нужны вы или ваше спасение. Или женитьба? Это так очаровательно. - Она слышала, как соломенный мешок с глухим шлепком ударился о ледяную гладь реки, как зашептались смертные и внутри что-то щелкнуло. - Будь я, - она сделала ударение на последнем слове, - на месте этой барышни, то покончила бы с собой до того, как ты посмел бы ко мне прикоснуться. - Богиня поморщилась, изображая на своем лице весь спектр отвращения к данному субъекту. - Так что смерть для этой несчастной, самый лучший выход. Ты сделал ее счастливой, благодарю.
Бессмертная перевела взгляд на мелькавшего в толпе Трофима. Мужчина сориентировался быстро, и уже хотел было бежать вслед за этой головой прямиком по тонкому весеннему льду. До чего же глупы и наивны эти существа, стремясь правдами и неправдами выполнять приказы богини. Так почему этот нахал не делает так же?! Она сверлила взглядом Трофима, пока тот шел к реке, лишь у самого берега он додумался остановиться и обернуться, что бы увидеть выражение лица богини, не отражавшее ни одной утешительной мысли для умственных способностей мужика.
- Можешь оставить это себе, нарушитель. - Она кивком указала на куклу. - Очевидно, любовь безголового чучела это все, на что тебе приходится рассчитывать.
Морана резко развернулась в противоположенную от мужчины сторону и направилась к толпе. Сказать ему богине было нечего. Не потому что не было слов, просто желание продолжать разговор с бестолковым существом, которые смеет вести себя так с богиней, разговаривать с ней в подобном тоне и раздражать ее своим присутствием, не стоило ее внимания. Мара никому не позволяла лишать ее холодного здравомыслия. И безразличие к происходящему, было ее лучшей защитой. Так почему же она уже позволила себе совершить оплошность, и выйти из своего храма, чтобы посмотреть на бардак, учиненный каким-то нахалом, явно не представляющем, что он вытворяет.
- Решите вопрос с обрядом. Быстро. - Обронила через плече Морана, обращаясь к бежавшему вслед за ней Трофиму, вовремя сообразившему, что скользить по тонкому льду, рискуя провалиться под воду, чтобы добыть соломенный мешок - как минимум признак слабоумия. - А об этом, - она усмехнулась, - забудьте как о дурном балагане.

Ничто так не выводило Морану из себя как наглость и хамство. И сегодня был как раз тот случай, когда все это происходило с ней и сконцентрировалось в одном отдельно взятом субъекте. Просто взял и испортил ей проводы. Ну, вот как так можно?! Белоснежный снег хрустел под ногами богини, неспешно покидающей берег реки. Ей было уже не важно, что происходит там, за ее спиной, хотя она прекрасно понимала, что ее подчиненный бессмысленно начнет метаться по округе в поисках решения проблемы. Она так же знала, что он не найдет способа исправить ситуацию и до последнего надеялась, что хотя бы сообразит отобрать у незнакомца испорченное чучело. Найти материал для одной головы  - было бы куда более легкой задачей, чем для целой куклы. Трофим замешкался, и Морана невольно прислушалась к движениям за своей спиной. Не хватало только, чтобы нахал посмел не вернуть ее игрушку, что стало бы просто последней каплей. И она прекрасно расслышала сказанное незнакомцем. Любовь? Ну конечно, откуда богине смерти и зимы знать о том, что она, в общем-то, не способна чувствовать. Это нисколько не задело Мару, хотя при иных обстоятельствах, возможно, и всколыхнуло бы какие-то волны в холодном сознании. Она не любит и это главное ее преимущество перед всеми теми наивными существами, которые так тянуться к этому губительному огню, словно мотыльки. Глупцы.
В толпе все еще испугано шептались. Мара смерила их взглядов и хотела вернуться в свой ледяной замок, чтобы забыть об этом происшествии как о страшном сне, оставив смертных самих разбираться с проблемами. Должны они уже учиться сами решать такие вопросы без божественного вмешательства и Морана уже триста раз пожалела, что по неведомым ей причинам не сдержалась и не просто проявила себя перед ними, но еще и опустилась до разговора с этим жалким глупым созданием. Какое падение в собственных глазах. Не находя себе оправдания, Морана чувствовала еще большую злость, которая, по обыкновению, умирала в зародыше, так и не успев разрастись. Но сегодня был явно не тот случай. И богини смерти ничего не оставалось, кроме как валить все на уходящий сезон. Она ужасно уставала за эти зимние месяцы, которые в их землях длились не три, а все пять месяцев. И это не могло не сказаться на ее способности рассуждать трезво. Окрыленная этой светлой, спасительной для ее репутации, мыслью, Морана желала исчезнуть с глаз людских, как чья-то цепкая лапа схватила ее за руку. Перед глазами уже маячил, уже так искренне ненавидимый ею, нахал и в атмосфере почувствовалась другая энергия. Слишком уж агрессивная и чужая, несвойственная богине смерти.
- Велика радость. Убери от меня свои лапы, чудовище. - Едва сдерживаясь, прошипела Мара, почувствовав его руку на своей талии. Она не могла понять, злость, ярость или все же насмешка, адским пламенем пляшут в карих глазах бога, заставляя ее так раздражаться. - Тебе разве не нравится мой яд?
И без того сложное для нее чувство гнева, в новой обстановке только усиливалась, будто бы кто-то специально подпитывал его. Ярость, как горячее вино растекалась по телу, и для Мораны это не означало ничего хорошего. Еще меньше добра и счастья это сулило идиоту, который, в данную секунду времени, держал ее за руку. Богиня зимы попробовала высвободиться, но у нее не вышло. И с чего она вдруг так забеспокоилась? Вот уж действительно, он чудовище и может получить то, что заслуживает по праву. Коли ему вздумалось распускать руки, так пусть получает за это свою награду.
- Ты сам пожалеешь, что я не отвечаю за свои слова. - Богиня сама крепче сжала его руку и пристально посмотрела в глаза. Подобные действия не вызывали у Мораны положительных чувств или эмоций, она и сама испытывала не самые приятные ощущения, осознавая, что теряет контроль.

Знаете, что испытывала Морана, когда эмоции брали верх над разумом и чувства, такие нелюбимые и непривычные накрывали ее с головой? Она испытывала страх, боль и опустошение, когда все это прекращалось. Не умела богиня смерти бороться с чувством, она умела лишь подавлять его в зародыше и если этот контроль, тонкая нить была упущена из ее тонких пальцев, весь мир летел к чертям. Тонул в целом ворохе ненужных чувств и мыслей, а самым страшным было то, что Мара становилась не просто опасной, она не могла больше оставаться собой. Каждое ее прикосновение или прикосновение к ней могло стоить жизни. Защищая людей и божеств от собственного смертельного влияния, боясь забрать жизни тех, чье время еще не настало, она запечатывала свою силу, сдерживая ее так, как было только в ее силах и это было невыносимым.
Он разозлил ее. Он заставил ее испытывать чувство. Странное, неясное, непохожее на те, к которым привыкла Морана. Это не был гнев, это было нечто куда более серьезное и все поглощающее. Сердце билось с бешеной скоростью, выбивая незнакомые мотивы, прилив дурной энергии, не иначе. Смертельный холод тем временем пронизывал ее тело, концентрируюсь в ладони, сжимающей ладонь бога. Она знала, что будет с ним, Морана понимала, насколько болезненны и опасны ее прикосновения и что придется пережить глупцу, осмелившемуся вывести ее из равновесия. Он сам виноват в своей боли. Боли, которую суждено пережить лишь божеству, бессмертному существу, не способному достигнуть спасительной смерти. Морана контролирует его и жизни каждого, и ей одной известно, как избавительна бывает смерть. Кончиками пальцев она чувствовала лишь крохотную частицу того, что переживал на себе мужчина. Как сотни колючих ударов молний покалывали в руках.
- Не дергайся. - Бесцветным голосом проговорила богиня. Единственное, что волновало Мару сейчас это собственное спокойствие. И чем скорее она достигнет его, тем легче станет им обоим. Но упрямец не желал мириться с обстоятельствами. На секунду прикрыв глаза, она не успела опомниться, как очутилась в совершенно незнакомом ей месте. Связь между ними прервалась и Морана выдохнула, наблюдая за движениями бога. К своему разочарованию, она отметила, что выглядит он по-прежнему неплохо, хотя и несколько растерянно.
- Я может и стерва, но отнюдь не бешеная. - Высокомерно отчеканила Морана, не сводя с него своих голубых глаз. Морок в ее сознании стал рассеиваться, уступая место привычно холодному рассудку. Сапожки утопали в почве, под ногами бессмертной, и это было не так приятно, как находиться в снегах. - Тебя никто не учил манерам, но ты же как-то существуешь и топчешь землю. Никому от этого ни холодно, ни жарко. Мое гостеприимство потерпело крах из-за твоей наглости. Получил то, на что напросился.
Она осматривалась по сторонам, ища какие-то ориентиры, но вокруг простиралось лишь бесконечное песчаное море. Сняв меховую накидку, Морана бросила ее на песок и отвернувшись от бога, прошлась по земле, меланхолично глядя под ноги. Расшитый драгоценными камнями корсет платья сверкал под палящим солнцем, играя бликами всех граней своих украшений. Синева их контрастировала с оранжево-желтым пейзажем, и богиня почувствовала себя тут не просто белой вороной, а скорее диковиной птицей.
- Ну и где мы, чудовище? - Проигнорировав его, поинтересовалась богиня смерти. Этому варвару определенно подходило данное название и, коли уж, представиться ей он не удосужился, Мара будет называть его именно так - чудовище. И если он думает, что ему удастся снова вывести ее из себя, то бог очень сильно заблуждается. Больше никаких чувств и эмоций, ничего больше. Скажи ей сейчас кто-нибудь, что незнакомец еще не раз заставит ее холодное сердце биться сильнее, Морана лишь рассмеялась бы в лицо.

- Ты и сам прекрасно знаешь. - К вопросу о чудовищах. Нескольких минут в его обществе хватило богине, чтобы понять, насколько сильные эмоции он способен вызывать и преимущественно негативные. Морана не сводила взгляда с линии горизонта, давая себе возможность окончательно привести душевное состояние в привычную норму. Такие приступы, а иначе она  назвать их не могла, очень сильно выматывали Мару. Каждый раз, переходя за эту грань, когда внутри все кипит, и нет возможности выпустить накопившуюся энергию наружу, ей казалось, что она сходит с ума от бессилия. Безвольное подчинение инстинкту, вынуждающее бросить все силы для того чтобы контролировать опасную для других ауру смерти, запирать внутри себя на тысячи замков, пока буря не стихнет. Или до тех самых пор, пока не подвернется под руку тот, на ком не жаль будет сорваться. Одно прикосновение к богине влечет за собой адскую боль, смертельную для смертного существа. Забирая жизни, не касаясь своих жертв, Морана не испытывает тех ощущений, что влечет за собой тактильный контакт. Вместе с несчастными она ощущает дискомфорт и чувство вины, потому, что в таких случаях приходится быть слишком близко к своим жертвам. И когда все заканчивалось, и каким-то образом связь между смертью и человеком прерывалась, она испытывала чувство опустошенности. Никто не выживал, до этого дня. И до сих пор Моране и в голову не могло прийти использовать это против другого божества. Она обещала себе не делать так больше, в прошлые разы все окончилось весьма плачевно, для самой же богини.
- Сильнейшего из богов всех цивилизаций? - Морана искренне усмехнулась самонадеянности и самохвальству незнакомца. - Очаровательно. От скромности этот бог точно не умрет. - Это было так мило, что других слов просто не находилось. О, разумеется, он мог говорить лишь о себе, как же иначе. И это было вполне понятно и объяснимо для богини, которая, в общем-то, привыкла к подобным выскочкам. Но чего бессмертная не понимала, так это почему он снова тянет к ней свои руки, если она и так уже достаточно проучила его. По спине пробежала необъяснимая дрожь от секундных прикосновений, и это чувство абсолютно не внушало Моране доверия. Этот настырный бог уже успел ее вывести из себя, довести до того, что она готова была его убить и даже сейчас, когда все почти улеглось, а на место любому мимолетному проблеску чувств должен был прийти холод, она ощущает совсем не то, что положено.
- Моих кукол никто портит. По крайней мере, до твоего появления все было просто отлично. - Она окинула его насмешливым взглядом. Отвлеклась, не заметила, а он уже принарядился. Точнее разделся....ну, по крайней мере, вид был не плох. - Ты первый, кому посчастливилось остаться в сознании, можешь принять это как комплимент. Или большое везение. - В его глазах, странного цвета ореховой скорлупы, горели все те же непонятные ей огоньки. Морана задумалась, всматриваясь в них и в секундном молчании нашлось бы не мало эпитетов, которыми бессмертная могла бы наградить бога за испорченный день. Поистине божественная выдержка позволила ей сдержаться, чтобы не провоцировать его. В конце концов, она так и не знала, божеством чего он является. - Хочешь, я на пальцах объясню, как это работает? - Она протянула ему свою руку, выжидающе смотря на бога. Моране стало просто любопытно, рискнет ли этот самоубийца еще раз коснуться ее.

Морана не особо отдавала себе отчет в том, почему она все еще находится тут, в этих чужих для нее землях. Среди горячих песков и палящего солнца, обжигающего белоснежную кожу богини, она чувствовала себя ужасно дискомфортно. При иных обстоятельствах богиня зимы уже давно испарилась бы, оставив этого ненормального губителя ее кукол одного в своей пустыне. Но по необъяснимым для нее причинам Мара не могла собраться, только-только ей казалось, что она наконец таки возвращается к своему привычному состоянию, как новое чувство гнева вновь пробиралось в самое сердце, с каждым следующим словом бога. Ох, как же ей хотелось посильнее стукнуть его, что с лица испарилась эта самодовольная ухмылочка.
- Ты не будешь рад этому знанию. И везению. - Она все еще выжидающе смотрела на бога. Была ли это заинтересованность? Сложно сказать. Скорее, нечто сродни любопытству, которое по обыкновению обычно приписывают женщинам, но при некоторых обстоятельствах не чуждо оно и мужчинам. Это такое любопытство, когда ты сталкиваешься с чем-то новым и неизведанным для тебя. Новая игрушка всегда вызывает неподдельный интерес, заставляя проверять ее на прочность. Морана, которая не так часто покидала родные земли, а то и вовсе предпочитающая коротать время не в Яви, а в Нави, меняя один дворец на другой, маневрируя между теми, что принадлежали ее мужу и своими собственными, с двойным любопытством взирала на чужого бога. Она не подала и виду, но сам факт того, что бессмертная все еще оставалась с ним, говорил о многом.
Никто бы в здравом уме не решился второй раз пройти через муки, которые дарили прикосновения Мораны. Ее жест, протянутая рука, бил не более, чем очередная проверка, в надежде, что у ее собеседника сохранилась хоть капля разума. Балансируя на грани спокойствия, богиня вынуждена была признаться самой себе, что даже она сама не была до конца уверена, будет ли эффект таким же, как в сибирской деревушке. Сейчас Мара не отвечала за собственные ощущения и просто надеялась, что ей самой не придется в очередной раз пережить опустошающее душу влияние силы. Еще больше была надежда, что бог не решится прикасаться к ней более и удастся избежать проверки этих надежд. Но "сильнейший из богов", очевидно, инстинктом самосохранения не обладал вовсе,  или был абсолютно не в себе, иначе было не объяснить его дальнейшие действия. Морана нахмурилась, когда его руки сомкнулись на ее талии и глаза богини вновь сверкнули леденящей синевой от негодования. Желание, как и возможность, высказать богу все, что она думает о его наглости и неприличном поведении, были мгновенно остановлены. На доли секунд Морана настолько растерялась, что даже не сразу поняла, нравится ей все происходящее или нет. Но вовремя пробудившийся рассудок взбунтовался, запрещая своей хозяйке даже думать о том, чтобы ответить нахалу на поцелуй. Никто не смеет делать что-то без ее разрешения. Никто не смеет обнимать, целовать или лапать богиню смерти. Ну что это за невозможное существо! Волна злости прошлась по телу, и женщина ощутила очередной прилив холодной, леденящей душу силы, вытягивающей жизнь.  Жаркий песчаный ветер усилился, и на богов посыпалась какая-то пыль, приоткрыв глаза, Морана тут же зажмурилась, вокруг кружился песок. Она мысленно выругалась и хотела оттолкнуть идиота, но вовремя вспомнила, что сделает только хуже, прикоснувшись к нему. К тому же он так сильно прижимал ее к себе, что у богини просто не было такой возможности. И было неясно, как он все еще держится на ногах. В висках застучало от злости и бессилия, внутренняя дрожь усиливалась и богиня испугалась того, что ощущает сама. С трудом переборов себя, она все таки сумела отстраниться от бога.
- Ты спятил? - То ли прошептала, то ли прокричала Мара, в заглушающем песчаном ветре, слова просто терялись. Богиня даже не хотела открывать глаз, чтобы не видеть всего происходящего. И дело было вовсе не в настигшей их буре.

Было темно. Сквозь закрытые веки не прибивалось и лучика света, что давало возможность для Мораны, привыкшей к мраку поземных миров, ощутить минутное спокойствие и тишину. Не на шутку разыгравшаяся стихия свирепствовала вокруг богов, оказавшихся в самом ее эпицентре. Она перестала что-либо различать в кружащемся водовороте песчинок, колючих и обжигающих ее холодную кожу. Оглушительный рев, во мраке потухшего в песчаном вихре солнца, наполнял собою все мыслимое и немыслимое пространство, но не его слышала богиня. Внутри, сквозь мрак и холод, опустившиеся на нее разом, все еще пробивалась волна эмоций, неподвластных своей хозяйке. Неспроста о Моране ходят незавидные слухи, которые так тешат ее божественное самолюбие, будто она не просто богиня смерти, но и сама Смерть и Зима, лишенная способности испытывать гнев или боль, сострадание или любовь. В ней нет ничего, что прельщает и так пугает людей и богов. Она мертва. И в этом есть какое-то незримое очарование, позволяющие защитить свои воздушные замки из ледяных кристаллов, укрывшись в их непроглядной тьме. Моране хорошо в этой иллюзии, хорошо, потому что безопасно - для нее и других. Есть вещи недозволенные даже богам и чувства одна из тех, что невозможны для богини смерти. Они подобно этому смерчу набирают обороты внутри нее и потом, вырываясь наружу, уничтожают на своем пути все живое. И сегодня, впервые за долгое время, привычный образ дал трещину, пусть и видимую пока только для нее, но этого достаточно. Вполне хватит, для того чтобы почувствовать слабость, которой не может быть у грозного божества смерти. Она беспристрастна, таковой и должна оставаться впредь. Ни гневу, ни страсти не место в ее душе.
Морана открыла глаза и посмотрела вниз, любуясь последствиями ее трепетных смертельных поцелуев. Невыносимое существо с немыслимыми наклонностями! Какого лешего он появился в их землях? Ворвался в жизнь со своей наглой ухмылочкой, подвергая опасности не столько себя, сколько Морану, нарушая ее спокойствие. Неужели и так непонятно, что наименьшее, чего она желает, это ввязываться в новые знакомства. Он ей не нравится, он вызывает неприятные ощущения и богиню это раздражает. Один только факт этого, заставляющий смерть хоть что-то испытывать уже пробуждает в ней желание добить его. Поцелуями или бурями, не имеет никакого значения.
- Бесишь. - Пробурчала себе под нос женщина и перевела взгляд на все еще тусклое солнце, заслоненное песчаной пеленой. Она хотела было призвать свою бурю, но столкновение холодных и горячих ветров не приведут, ни к чему хорошему. И в отличие от бога, Мара не стала бы пугать местное население неведомыми им осадками в виде снежных заносов. Единственно верным решением было бы покинуть жаркий и негостеприимный Египет, вырвавшись из власти песков и их хозяина, но Морана медлила. Это будет еще одна ошибка, за которую бессмертной еще долго предстоит корить себя, но оправданием своим действиям она считала, что так сумеет раз и навсегда объяснить непонятливому мужчине, почему не стоит больше лезть к ней. Одернув подол платья, и отступив на шаг, Морана склонилась над богом и прикоснулась к его лицу. Если он и чувствовал боль от ее рук, то она была ни что в сравнении с предыдущей. Пара секунд и все затихло, песчаный купол сменился зарослями зеленых тропических растений, от бегущей по камням воды веяло привычным холодом - это было первое, о чем подумала Морана, стремясь уравновесить их силы. Оазис. Богиня убрала руки и выпрямилась, озираясь по сторонам.
- Чем тебя не устраивает невыносимая боль? Прекрасное имя. - Ее внимание привлек бегущий среди серых валунов, покрытых тиной, ручей. Тонкой струйкой вода стекала по ним, утопая в глубоких водах Все лучше, чем бескрайние пустыни и лучше, чем любоваться на это чудовище. - Не смей больше так делать.

В тени и прохладе, которой веяло от проточной воды, Моране стало намного уютнее. Она вовсе не была снежной королевой, как часто именовали богиню зимы смертные боги. Но привыкшая к суровым сибирским морозам и переменчивому климату своих земель, она чувствовала себя неуютно среди жарких песков Египта и его палящего солнца. Небольшой оазис, неподалеку от того места, куда перенес их египетский бог. Уголок рая,  чудом спасшийся от колючего разрушающей песчаной бури, действовал на Мару умиротворяюще. Та буря, что еще секунды назад бушевала внутри самой богини, стала стихать, и женщине хотелось бы верить, что больше она не заставит ее чувствовать, как внутри все крошится, словно кристаллики льда в окнах ее дворца. Главное вновь не попасться на необъяснимые Моране уловки бога, способного пошатнуть ее немыслимое самообладание. Не реагировать на его реплики, избегать прикосновений и не смотреть в глаза. Бессмертная дернула плечиком, прикрыв глаза, и глубоко вдохнула свежий воздух, в котором витал аромат неизвестных ей цветов. Этот дикарь ей не нравился. Он заставлял ее вздрагивать от своих прикосновений, он не слушал ее протестов, даже тех, что немыслимой болью проходили сквозь каждую клеточку его тела. Он снова и снова тянулся к ней, и это выводило Морану из себя, поражало и не давало уйти. Взыгравшее сначала любопытство, остаться и посмотреть, на какое еще безумство готов этот бог, сменилось другим чувством. В целом их ворохе, неизведанное и незнакомое ей ощущение, влекло бессмертную, затуманивая даже чувство злости и раздражения, ранее испытываемое к этому существу.
- Это зависит от многих факторов. - Недолговечная, как же. Она может стать раной, которая не заживет никогда. Ноющая боль, неподвластная исцелению, это бывает со всеми и ощущается порой яснее, чем тысячи ножей вонзенных в сердце. - Физическая боль не самое страшное, что может быть в нашем бессмертии. Если ты так хочешь быть для меня исключением, почему я не могу стать им для тебя? - Она усмехнулась. Никому и в голову не может прийти, так нагло и дерзко приставать к царице Нави. Он либо очень глуп, самонадеян и смел, либо просто мазохист. Чаша весов в представлении Морана склонялась к последнему. Он не казался ей теперь глупцом, идиотом возможно, но не глупцом. Просто это был один из тех мужчин, которые, словно маленькие дети тянули руки ко всему красивому и новому, зная, что игрушка им понравится и не станет сопротивляться. Быть может, так у него происходит и с женщинами, очарованными его обаянием, готовые предоставить себя в его милость.
Богиня замолчала, внимательно изучая лицо собеседника. В отличие от самой Мары, он не умел или не хотел скрывать эмоций и они улавливались даже в тонких проявлениях мимики. Она поняла куда он смотрит и улыбнулась. Точно, как ребенок, который все еще не смог разгадать загадку, новую головоломку, которую нужно решить любым способом. Избалованный мальчишка. И самым ужасным было то, что ей понравился этот поцелуй.
- Даже не помышляй об этом. - Прикусив губу, бессмертная на секунду задумалась. Не было важности в том, что бы сохранить секрет своего имени, интуиция подсказывала, что при желании, этот наглый тип и сам его узнает. Неясным было, зачем ему это. Эта их первая и последняя встреча. - Ты угрожаешь мне, Сет? - Ритуал их знакомства совсем не радовал брюнетку. Приличные мужчины сначала интересуются именем прекрасной дамы, а уже потом распускают руки. - Морана. Мое имя Морана.

- Когда я не хочу. - Повторила Морана, стараясь сохранить серьезное выражение лица. Это было даже забавно. Создавалось впечатление, что он уже намеренно делает все возможное, чтобы она всерьез начала опасаться его. Проблема была лишь в том, что богиню страшили не действия Сета, а то, какое влияние они оказывали на нее. Даже ярость, развеиваясь в ее сознании, не помогала обрести ясность рассудка. Заниматься самокопанием было не самым любимым занятием Мары, а уж если речь шла о чем-то, что смутно определялось с первых пяти попыток, то дела плохи и женщина не желает лезть в эти дебри.
Надо. Надо было уходить еще раньше, до того как он позволил себе целовать ее. Нужно было бежать из этих бескрайних песчаных земель до того, как он прикоснулся к ней. Исчезнуть, потому что так было бы правильно и логично, так нужно было поступить, не поддаваясь невнятным, едва уловимым, под этой ледяной коркой ее души, порывам. Уходить, не позволяя самой себе признать, что Моране все это нравится. Не он сам, а то, как и что он делает. Или он? Бессмертная мысленно выругалась. Ну что это за глупости? Это просто несносный, самовлюбленный, бесцеремонный дикарь. И может вызывать у нее лишь чувство раздражения, не более того.
- Твои мысли прочесть не трудно. Думаешь ты мало и в основном об одном. Я знаю, - отвела взгляд в сторону, рассматривая нежно сиреневые цветы, от которых, очевидно, и исходил дивный и вкусный аромат. Они росли по другую сторону от водоема, на шершавых серых камнях. Красивые и живые создания на безжизненных холодных валунах. Этих секунд хватило, чтобы богиня потеряла мысль, забыв, что именно она хотела сказать. Хватило, потому что Сет вновь оказался слишком близко, не оставляя возможности сориентироваться и съязвить.
Моране всегда нравилась эта игра, в которой на каждое слово в свой адрес она умела находить сотни острот и саркастичных выпадов. Могла легко вывести из себя любого, одними только колкими замечаниями, приводя неоспоримые доводы в пользу никчемности собеседника. Она не любила говорить прямо, предпочитая обходить острые углы, но это было нужно ей лишь тогда, когда та слишком уставала от окружающих и хотела просто поскорее уйти. Тихо и без лишних истерик. Не опускаясь до оскорблений и грубых слов, было куда проще морально вывести из себя оппонента, приправляя все это абсолютной безэмоциональностью. Так почему же сейчас Мара не может превратить все в шутку, в фарс, внушив его персоне как можно больше ненависти к себе. Вместо этого она стоит и даже не хочет пошевелиться, спокойно наблюдая за действиями и речью бога.
- Уверен, что сможешь? - Она вопросительно вздернула бровь и замолчала. Даже ей самой сейчас показалось, что вопрос мог бы остаться чисто риторическим. И каждый из них будет свято верить в то, что именно его вариант ответа единственно-верный. Не сможет - уверенно думала Морана. Ей так было легче убедить себя в том, что все еще оставаясь в Египте, на этой земле, в такой мучительной близости к этому мужчине, она не поступает глуп и необдуманно. Ну что он ей? Богиня всегда может исчезнуть, стоит ей этого пожелать. Прямо сейчас пожелать.
Печальный опыт ничему не учит, ни ее, ни этого настырного бога. Поэтому она не уходит, а он не оставляет своих попыток. Сет снова пытается наступить на те же грабли, но в этот раз, он хотя бы не пытается прыгнуть на них с разбега. Он прикасается к ее лицу, но Морана слишком хорошо знает, как можно сохранять спокойствие, делает вид, что ничего не происходит. Не может он всерьез думать, что имеет хоть какие-то шансы. Богиню даже не задевают его слова, она и сама прекрасно знает, что со стороны ее чувственность и эмоциональность едва ли способны быть замечены незнающим ее.
- Чувства? Это какие же? Любить, бояться, желать? - Прекрасно понимая сейчас, что весь накал злости уже улетучился и то, что осталось не способно отпугнуть его, Мара вздохнула. - Мне нельзя.

Разговоров о чувствах Морана не просто не любила, она искренне ненавидела их. В некоторой степени даже презирала. Говорить о том, что едва ли способно быть хоть на каплю понято и воспринято в равно степени каждым из них - было глупо. В его понимание чувства это сиюминутные желания, как вещи, которые можно получить здесь и сейчас, то, о чем ты забудешь уже через пару мгновений. Для Мораны же чувства - это смерть. И все что они несут за собой, все это одна стихия, которая подвластна лишь ей. Богиня смерти врывается в жизни людей, оставляя кровоточащие раны на духах их близких, забирая жизни. Она знает, что такое чувство скорби, печали, нестерпимой душевной боли, но с ними она давно примирилась. Скудный набор того, что существует в действительности. Нет, ей говорили, что бывает другое, она знает об этом, но сама едва ли способна на большее. Богиня смерти не знала и никогда не испытывала настоящей любви или ненависти, а может просто не желала признавать этого. Они проносились мимолетной иллюзией, теряясь в леденящем ветре зимы, немного утрировано, зато честно. Морана избавлялась от всего ненужного. Любить не могла и не хотела, а все ее браки строились на голом расчете, ее собственном или ее семьи. И по большому счету, богиню даже никогда не волновал тот факт, любил ли кто нибудь ее. Когда ничего не чувствуешь, тебе достаточно взаимности. Сет был не прав на ее счет, по крайней мере, не в том смысле, в котором он воспринял ее слова. Да, Морана боялась. Очень боялась испытывать чувства, сильные чувства, потому что за каждым из них могли стоять эмоции. И тут начиналась большая проблема, которую смог ощутить на себе египетский бог.
- Знаешь откуда боль? Она идет из самой глубины бессмертной души, растекается по твоего телу словно яд. Проникает в каждую клеточку организма. - В какую-то секунду богиня почувствовала дикую тоску и усталость, словно ей пришлось пройти не одну войну за тот короткий срок их знакомства. Она говорила очень тихо, едва слышно, но теперь уже, без тени сомнений, стараясь донести до Сета одну простую вещь, с ней лучше не связываться. - В конце концов она убивает. Но меня, а тех, кто меня окружает. Я не боюсь чувствовать, Сет, я просто не хочу этого делать.
Морана мотнула головой, избавляясь от его руки, удерживающей ее подбородок. Больше бессмертная не хотела продолжать этот разговор, и теперь действительно пора было покинуть бога в его владениях. Пусть найдет себе ту, с кем будет проще, кто сразу купится на его улыбки, слова и поступки. Кому приятны будут прикосновения, поцелуи и кто, как он выразился, попробует возжелать. Морана хмыкнула, не секунду не сомневаясь, что такие найдутся. Ей же было не интересно играть с ним, не сейчас.
- Я пробовала, дорогой. И обязательно буду повторять. Снова и снова... - Она довольно улыбнулась и покачала головой. - Но не сегодня.
Она на секунду замолчала, рассматривая черты его лица. Было в нем что-то притягательное, и не будь он так раздражающ, Морана бы оценила это по достоинству. К несчастью для Сета, пока в ее душе преобладала к нему, по большей части, все та же злость, которую она испытала в своей снежной стране. Чтобы там она не говорила, и как бы сама себя не убеждала, богине нравилась в нем эта дерзость, которая поначалу так взбесила ее, и эта настойчивость, с которой он добивается ее внимания. Она всегда любила тех, в ком была сила, и умение добиваться чего бы то ни было. И в боге, что стоял перед ней сейчас, она была. Какая-то неопределенная, смешная и разрушающая, но сила. Но сам факт этого признания, уже не давал Маре спокойно реагировать на него, это было лишним, а от лишнего она избавлялась. На миг ей даже стало  жаль, что все происходит вот так, и возможно, отчасти, он прав, удивляясь ее собственным запретам. Вот только эта богиня не из тех, кто так легко сдается, лишь потому, что кто-то от нее этого ждет. Слишком горда, своенравна и строптива, чтобы отвечать на чье-то "я хочу".
- И я хочу сказать тебе еще кое-что... - Потянувшись к мужчине, богиня тихо прошептала ему на ухо. - Больше не трогай моих кукол, чудовище.
Морана хотела бы сказать "прощай", но это слово так и не слетело с ее губ. Оно было слишком резким и категоричным, даже богине зимы казалось через чур холодным. "Прощай" это навсегда и не могло быть правдой, не для бессмертных, чьи судьбы неподвластны времени и одному жалкому слову. Оно для слабых, сильные всегда найдут средства его избежать. Один лишь миг и теплый ветер пустыни сменился леденящим морозным воздухом славянских земель. Облизав губы, Морана усмехнулась.
- Значит Сет.