Одинокая темная фигура трепыхалась на едва теплом ветру, накрывавшего скалистый берег с моря. Норвежские фьорды были глубоки как реки, врезаясь в нежную плоть земли острыми расщелинами, не пускай бури и штормы внутрь, но утихнувший бешеный шквал иногда все же проскальзывал в эти тихие гавани что бы пересчитать иголки на стройных соснах.
Хель лениво задрала голову, всматриваясь ворочавшимся в темнеющей глазнице полуразшлозившимся глазом, в котором отдаленно угадывалась серая радужка, в высокое белесое небо, следя за чертящими дугу чайками . Их пронзительный крик был единственным источником звука, если говорить о живых существах в этой отдаленной части материка. Им вторили плескавшиеся у скал волны, перебиравшие ошметки белой пены, а на мелководье скользили среди камней безмолвные морские твари. которым и дела-то не было до случайной гости. В этой глуши даже великаны не жили, не то что бы люди, и богиня смерти с наслаждением внимала первозданной тишине, радуясь просто тому, что она была одна и что глаза непривыяно слепило благодатное северное тепло. Соленый бриз мягко перебирал ее волосы, на бледной щеке ласково играл солнечный лучик, теряясь в глубине изуродованного лица с другой стороны, но как бы там не было, но сейчас женщина наслаждалась и этим.
Птица в высоте завершила свой полет, исчезнув в лесной чаще и женщина вновь вернулась к зеленевшим склонам, по которым сбегал к воде мох и редкие невысокие травы, пробивавшиеся сквозь горную породу. Где-то здесь он сейчас обитал, одиноко хоронясь в самой темной части леса, не привлекая к себе лишнего внимания. Хель сглотнула и сердце забилось чаще. Сколько  же они не виделись? Век,два? Ей удалось вернуть ему свободу, но Хель скрыла от брата кто вызволил его, позволяя не мешкая исчезнуть пока асы не хватились плененного сына Локи и не бросились в погоню. Когда-то ему предвещали проглотить Солнце и Луну и если бы одна из его возможных жертв заметила эту вздымающуюся серую холку у горизонта, то Фенриру-волку было бы не сдобровать. Его сестра порывалась несколько раз отправиться на его поиски, рискуя быть застигнутой врасплох там, где не было причин для ее службы, но она всякий раз удерживала себя по иной причине: Хель не находила слов, что объяснить почему она так задержалась. Их отцу не удалось помешать асам набросить на шею своему сыну волшебную ленту, выкованную цвергами, а сестра сама оказалась в тот миг слишком далеко, что бы успеть и предупредить его. А затем.. Богиня сжала зубы, не давая волю своим чувствам и напоминания себе, что каждый бы из них тогда поступил бы так же - дети Локи не были отличались теплыми  чувствами друг к другу, но что-то спонтанное и естественное иногда пробивалось сквозь крепкую броню безразличия. Как тогда, когда Хель отправилась к славянам в поисках Алконост и ее волшебных яблок. Хорошая была прогулка, стоит заметить, познавательная..И к слову, успешная до невозможного - ей удалось найти не просто молотильные яблоки, в руки повелительницы Хельхейма попала живая вода, которая смогла разрушить древнюю магию и освободить ее брата. Ночто бы протянуть руку и помочь подняться с колен.. Нет, на этом вся ее храбрость закончилась, уступая место страху за себя и эгоистичному ужасу перед случился, в котором ей было страшно признаться даже самой себе. Богиня похоронила эту тайну в глубине своего сердца, не позволяя себе даже касаться  ее до лучших времен, когда Смерть снова будет способна что-то почувствовать.
И вот теперь Хель не смогла удержаться, все еще мотивируя свое появление здесь только лишь желанием вновь ощутить под ногами мягкую траву да вдохнуть свежего соленого воздуха. В глубине своего черного сердца дочь Лки теплилась надежда увидеть волка хотя бы на мгновение, вдалеке, просто встретиться взглядами и все. Нечего большего, что бы никто не узнал и они избавили друг друга от неудобных вопросов, которые и так останутся без ответа.
Все-таки Фенрир был ее семьею, какою-никакою, но единственною. Это были единственные по-настоящему близкие ей создания во всех девяти мирах, чему даже она была рада. Тайно, робко, неуверенно, но до сих пор рада.

Стайка птиц с диким криком взметнулась вверх, уносясь в небеса и Хель повернула в тут строну голову, сбрасывая с себя марево воспоминаний. Не уже ли ее теперь бояться даже птицы, раз стремятся поскорее убраться от ее холодных пальцев, таивших опасность умереть от холода навсегда? Или просто зверь?

- Фенрир...
Это имя не срывалось с губ уже невероятное количество времени, миновав в тишине памяти чертово количество времени, за которое Хель пыталась выжечь из себя любую теплоту к нему, забыть о своем долге и о том, что семья не может просто быть когда-то, а что она есть всегда.
Холодные глаза брата, огромного животного, опасно поблескивали сталью, которая могла бы соревноваться яркостью с солнечным светом, но вместо того, что бы испугаться и отступить, его сестра только мягкого улыбнулась - вот оно, свершилось. Сколько раз она рисовала в своем воображении эту встречу, подбирала слова, жесты, доводы, взгляд. Богиня готова была бежать, готова была броситься на шею, но все это в воображении, но не жизни. Когда марево желаний спадало с ее глаз, то дочь Локи осознавала с горечью, что сказать Волку ей было решительно нечего. Нечего из того, что не противоречило тщательно выстроенному образу, тщательно подобранным чувствам и отношению к окружающим. Времена, когда она со смехом валялась с волчонком в высокой траве одного из девяти миров, где они втроем со Змеем играли в салки, все это давно исчезло под сильным северным ветром и вместо детей за спиною рыжего бога магии и обмана стояла Смерть, Мировой Змей и огромный Волк, которому суждено догнать Солнце и Луну, что бы заглотнуть их. Три опасности, три угрозы могуществу Асгарда над мирами, над возлюбленном ими Мидгардом. И эти дети приняли эту судьбу, это воспитание - разлученные, они быстро наловчилисьбыть сами по себе, скрывая что все-так и и им нужно протянуть ладонь и нащупать рядом руку брата или сестры что бы все угрозы мира отступили.
Женщина медленно повернула голову, затем весь корпус, не сводя с брата внимательного взгляда, выдающему бурливший в Хель азарт. Так же медленно опускаясь на одно колено, мягко отбрасывая назад полы плаща и обнажая белевшую кость, женщина гадала как поступит Фенрир. Броситься назад, укусит, напугает, загрызет? Станет ли задавать вопросы или оставит неверную сестру без ответов и с презрением удалиться? Ей бы сказать, что именно ее рука передала тогда живую воду, рассказать как она рисковала ради него в порыве сестринской любви и чувства вины, с какой радостью наблюдала издалека как лопнули путы и брат воспарял, но .. Они были детьми Локи, они не чувствовали ничего, кроме безграничной любви к себе и все это было слишком сложно для них, а главное - слишком унизительно, так что какая тут откровенность и теплые обьтья? В богине боролись два совершенно противоположных друг другу начала и она пока не знала которому подчиниться.
Хель медленно подняла руку, протягивая ладонь с чуть подрагивающими от нетерпения пальцами к огромной морде.
- Брат.. Как приятно видеть тебя... свободным...
Она была смущена, она была рада, но где-то за всеми этими чувствами скрывалось еще одно - чувство опасности, потому что Фенрир легко мог бы отхватить ее руку. Весело было бы узнать Тюру как пострадала его боевая подруга, вот уж точно ирония. Или того хуже..

Человеческая форма...
Какая неожиданная форма решения проблемы с кровной местью всем и сразу. Что бы не марать когти, когда кровью родственников обагриться она? Разве не проще ли ломать кости, ощущая каждой клеточкою своего тела как они крошатся, как отчаянно бьется кровь, как рвутся мышцы? Человеческая плоть была куда чувствительнее к таким нюансам, чем тяжелая звериная плоть и обернувшись на странный, чужой в это ситуации голос, Хель с изумлением и  оторопью сейчас смотрела в темно-синие глаза, в которых не было больше места ни проблеску доброты, ни проблеску надежды на то,ч то брат заключит ее в свои объятья.
Собственно, это было не удивительно и она чего-то такого ждала. Чего-то такого жестокого, как кровоточащее, разодранное когтями плечо. Она догадывалась, что дальше будет хуже, но одно дело смотреть в глаза бессловесного зверя,  а другое сталкиваться с человеком, который был наделен способностью говорить. Слова порою рани куда сильнее любого взгляда, они оставались в памяти навсегда, как бы ты потом не ластился и не ласкал. И сейчас, все еще упираясь ладонями во влажную землю, переводя дыхание Хель с ужасом осознавала, что игра изменилась.
- Я и есть смерть, братец, - хрипло, но с кривою усмешкою произнесла богиня, перекатываясь на спину и все еще продолжая смотреть на статный новый облик Фенрира. Мышцы играли под кожею, он был высок, почти как Локи, глазами явно пошел в мать-великаншу и в них было столько же тьмы, сколько было во взгляде каждого из детей бога обмана. Было непривычно слышать звуки голоса после рычания, но почему-то это невероятно .. веселило. Интересно, а кто даровал ему такое счастье? Ужас постпенно отступал, оставляя настроженность.
- Сегодня я одна, Фенрир..сейчас только отдышусь и заключу тебя в обьятья..
Рана немного саднила, плоть затягивалась, но ветер ощутимо холодил пропитавшуюся кровью ткань, заставляя богиню чуть вздрагивать. Не то что бы ей было физически больно, но удар лапы был весьма ощутим, особенно по ее самолюбию, так что нужно было хоть немного привести мысли в порядок, осознавая что просто почесать за ушком в знак примирения не выйдет. Жаль, но что поделать, а значит нужно отдышаться и подниматься с колен, раз она затеяла эту игру. Начало положено и сбегать больше было некуда, особенно, если теперь эти глаза Хель может встретить в любой точке Мидгарда.
Женщина сделала глубокий вдох и резко села, положив кисти на колени, а затем медленно поднялась на ноги, что бы поравняться с братом.
- Поздравляю.. с этим, - и она указала на всего него жестом. Взгляд все еще изучающе скользил по крепкой фигуре, стараясь не скользить по лицу.
- Кому стоит сказать спасибо за такой шедевр, пока ты еще не решил разорвать меня на части, прежде чем я начну отвечать на остальные вопросы в состоянии разодранной туши?
Как же, наверное, они странно смотрелись со стороны. Кто бы заподозрил в нем лютого волка, а  ней его сестру? Уж скорее древнюю ведьму, соблазняющую своими речами храброго воина. Интересно, столь же благородным стала его душа вместе с таким впечатляющим внешним видом, или все-таки душа осталась прежней и как далеко Фенрир был готов зайти, что бы выместить свою злость на семью, когда под рукою у него была только сестра?

О, а вот это уже были настоящие гены бога обмана!
Сытые от крови, от обмана, от лжи, от постоянного напряжения о занесенного над головами ножа.
Им все-таки были чужды сантименты, они ненавидилели куда сильнее, они не принимали чувств к себе, предпочитая сразу миновать стадию раскланиваний, улыбок, объятий. Сразу к боли, к опасности, к настоящим чувствам и волей-неволей они научились ускорять этот процесс, даже когда стали взрослее и к друг другу. От его цепких грубых пальцев исходило больше правды, чем от всех возможных улыбок и отброшенная в строну, Хель хищно улыбнулась. Вот это ее брат, а значит Алкност не обманула. Бог с ним, что они могли бы раздавить друг друга - зато сестра знала,ч то брат восстановил свои силы.
- Тогда начни с себя, с отца, - подначивая его, женщина повела плечом с самым невинным видом,но пляшущие в глазах искорки безумтсва выдавали ее истинное настроение.
- Избавь меня от балласта, потому что ничто не изменилось за эти несколько сотен лет, братец. Сомневаюсь, что за долгими годами, проведенными в заточении, ты нашел в своем сердце теплое местечко для кого-то, за кем бы изнывало твое сердце. Раз это не семья, то тогда никто. Ты строй из себя оскорбленную невинность и благородство, топчущую несправедливость, мы одной крови, Фенрир...

Возможно, стоило сейчас бы и уйти. Его облик балансировал на грани между волком и человеком и богине смерти действительно было не по себе от этого взгляда. Фенрир был силен, был цепок, но его жестокость действительно не имела границ, как у животного. Не было сомнений, что захоти он чего-то, например ее смерти, то никакие братские чувства, запрятанные глубоко в сердце, не спасли бы его трусливую сестренку от мгновенной расправы. Умереть она, конечно же, не умерла бы, но разделал бы он ее по живому с чувством. Но что-то удерживало повелительницу Хельхейма на этом скалистом берегу в укромном закутке Норвегии и этим был ее брат. Даже если он и не простит ее, оттолкнет навсегда, решила дочь Локи, то по крайне мере она будет знать,что все опасности были не напрасны, как и все жертвы. Она нарушила границы чужого пантеона, в конце концов, обманула Алконост, своровала по настоящему ценное вещество, об этом светлом славянине вобще стоило умолчать - черт возьми, да не будь Фенрир ее единокровным братом, то вполне можно было бы требовать иного вознаграждения от мужчины,ради которого пошли на такие жертвы!
- Что ж, раз не охота снова умирать или есть желание взять след Локи, то вперед, - и она махнула рукою в неопределенном направлении, но взгляд женщины заметно смягчился еще раз. И даже если это конец, пронеслось в голове, то можно рискнуть еще раз... Еще шансов точно не будет..
Боги перемещались незаметно и не успел Волк моргнуть глазом, как Хель оказалась у него за спиною, мягко, но крепко обвивая его стан руками и прижимаясь к широкой спине. В нос ударил запах земли и шерсти, такой же дикий, первозданный как ее братец, и это напомнило ей о детстве. Губы дрогнули в несмелой улыбке и Хель зажмурилась, прижимаясь у нему ближе, прячась от ветра и испепелявшего взгляда, приникнув к Фенриру.